После выноса тела Сталина с Мавзолея сняли 180-тонную плиту из черного и красного камня с надписью «Ленин Сталин». Сейчас этот монолит хранится на территории Московского камнеобрабатывающего комбината в Долгопрудном. Фото: Борис КАВАШКИН/Фотохроника ТАСС
Звонок, раздавшийся в тот день в редакции, был обычным, а вот человек - нет! Федор Конев, полковник в отставке, бывший командир Кремлевского полка, последний оставшийся в живых руководитель тайного действа - выноса и погребения усопшего вождя. В тот же день мы встретились с Коневым у него дома, на Автозаводской. Ровно через сорок лет, после того как действо свершилось...
Меры предосторожности тогда предприняли необычайнейшие: объявили репетицию парада 7 ноября, Красную площадь в 18 часов очистили от гуляющего люда, оцепили въезды и выезды и пустили нескончаемую вереницу пустопорожних грузовиков, в которых рядом с солдатом-водителем сидел офицер. Медленно ползущий поток, по десять машин в ряд, направился от Манежной площади мимо Мавзолея вниз по Васильевскому спуску, затем направо, вдоль набережной, к Большому Каменному мосту и вновь к Манежной. Потом опять на Красную площадь - и так нескончаемо, пока разыгрывался спектакль без зрителей…
Конев находился неподалеку от левого выхода из Мавзолея и держал у себя под рукой радиста. Был приказ: в случае непредвиденных событий немедленно вызывать Кремлевский полк. И тут он увидел процессию. Впереди с фуражкой, лежащей на локте согнутой левой руки, четко выпечатывая шаги, шел комендант Кремля Веденин. В трех метрах поодаль - восемь молодых офицеров Кремлевского полка несли гроб, обитый кумачом. За ними - в мертвой тишине - следовала комиссия по перезахоронению.
Сначала, рассказывал Конев, предполагалось похоронить Сталина на Новодевичьем кладбище, и туда даже выслали роту солдат. Но потом решение круто изменили и последним пристанищем определили площадку у Кремлевской стены за Мавзолеем.
- Боялись, что земляки Сталина с этого кладбища гроб выкрадут и увезут к себе. А с Красной площади, понимаешь, не украдут.
Впервые в жизни Конев видел вождя так близко: «Он был совершенно седой и лежал как живой. Как будто уснул только что…» Члены комиссии срезали с мундира Сталина золотые пуговицы и пришили обычные, латунные. Никого из родственников вождя не было. Видимо, четкого плана действий не имелось. Люди переминались в молчании и как будто в растерянности, пока комендант Кремля Веденин не сказал, что гроб надо закрыть и нести к могиле. Ее отрыли только к 21-му часу, обнесли листами фанеры и осветили лучом прожектора. Подвезли десять железобетонных плит, чтобы обложить могилу внутри, но к совершенно подавленному Швернику подошел полковник Тарасов, начальник хозотдела Мавзолея, и поделился соображением: лучше бы тяжелые плиты не укладывать - как бы не сорвались на гроб… Подумали. Так и сделали.
В 22 часа 15 минут гроб поднесли к могиле и установили на приготовленные подставки. Через пару минут молчания - без всяких речей - гроб начали осторожно опускать в могилу. Закапывали солдаты. Несколько человек из офицеров бросили по горсти земли, Конев тоже. Ни прощальных слов, ни оркестра. Вряд ли кто-нибудь подумал и о салюте. Не тот случай: грузовики-то продолжали утюжить Красную площадь… На свежую могилу положили сверху гранитную плиту с выбитым именем усопшего, датами жизни и смерти, без указания дней.
- И... все? - спросил я у Конева.
- А что еще-то? Похоронили вполне прилично… Достойно… Да, один казус все же выскочил: когда еще в Мавзолее собрались прибить крышку гроба, хватились - а гвоздей-то и нет! Но Тарасов, начальник хозотдела, сам мигом обернулся - сбегал, принес. Заколотили надежно...